« — Ночь темна и полна ужасов.»

        Сегодня вниманию публики мы представляем мистический рассказ участника международного литературного конкурса «Пролёт фантазии» и нашего коллеги по цеху — Лёхи Гагарина. В его зарисовке сплетаются в единое целое чарующая и пугающая красота ночи, свежесть и пьянящий расцвет природы, неведомые и подчас беспощадные потусторонние силы. Лёгкий слог и умело переданная атмосфера увлекают за собой, рисуя перед глазами яркие картины, описываемые автором.
        Можно было бы ещё многое сказать, но «Крест пиромана» лучше прочесть прямо сейчас и убедиться во всём лично!

         «Крест пиромана»

           — Ну, вот и чище тут стало, – сказал дед осматриваясь. Прямо жить можно. Да-а, дед по этому дому вот таким ещё бегал. Было время, яти её мать!

За окном смеркалось. В старую деревню, Кудряшовку, затерянную посреди душистой и яркой русской равнины, мы приехали солнечным утром. Дед уже давно хотел привести в порядок старый родительский дом, чтобы можно было продать. Если не дряхлую избу, то хотя бы участок земли.

И сегодня планам дедушки суждено было сбыться. Карты сошлись более чем удачно, потому что, во-первых, из Москвы приехал я, молодой здоровый помощник. А во-вторых, старик недавно закончил капитальный ремонт своего дома и теперь страдал от скуки. Мы быстро побросали необходимые инструменты в дедушкин Опель и рванули на землю наших предков.

— Наконец-то, сколько собирался и вот сделали… Поздно только уже, домой, наверное, не поедем. У Мишки Ямкина заночуем. В баньку сходим, а завтра утром в обратный путь,  — строил планы дед. — Ты как на это смотришь?

— Ну, можно, — домой в ночь ехать действительно не хотелось, сто километров, после тяжелого трудового дня — не шутка, да и можно ли было отказать деду в таком удовольствии — провести вечер рядом с другом детства…

— Ну и отлично, давай, собирай инструмент. И пойдем, а то Михаил приходил уже, спрашивал.

Михаил Петрович Ямкин, пожилой, но крепкий мужик, подошел к нам в самый разгар жары и работы. Мы очищали бывший двор от кустарника, который заполонил собой буквально все. Солнце пекло нещадно, пот лил градом. Дед ловко работал топором, успевая временами подгонять меня, я стаскивал срубленные кусты в кучу.

— Здорово, Василич, что обратно переезжать надумал?

— О-о, здорово, Михаил! Сколько лет…

Старики крепко пожали друг другу руки и обнялись.

— Не устал топором то махать в такую жару?

— Не-е, чего мне, у меня вон внук какой взрослый.

Дед бросил работу — надо же поболтать со старым другом, которого не видел добрый десяток лет.

Дед спрашивал о положении дел на малой родине… Дела, как и следовало ожидать, шли не самым лучшим образом. Деревня, как и многие деревни, вымирает — молодежь уезжает в города. Старые дома приходят в запустение, и на их местах появляются дорогие коттеджи — загородные резиденции богатых горожан.

Дядя Миша, как оказалось, и сам работает в одном таком особняке — следит за хозяйством, пока владелец в отлучке.

— А чего мне, лишний рубль не помешает, да и со скуки не помрёшь. Пока хозяина нет, я там главный. Вы приходите сегодня, я баньку истоплю. У него банька хорошая.

Дед с дядей Мишей разболтались не на шутку, а я в поисках тени и отдыха, побрел к старому дому. Здесь было прохладнее. Пахло сыростью.

Я присел на корточки и прислонился к стене, запрокинув голову. Душистый аромат трав, приносимый прохладным степным ветерком, бил в нос, в ушах звучала музыка насекомых, которые ни на минуту не прекращали своей мелодичной трескотни.

Свежий воздух и интенсивная трудотерапия сделали свое дело, я задремал. Правда, ненадолго — тяжело спать на корточках, знаете ли, ноги затекают. Боль в коленях заставила меня очнуться. Прищуренным глазом, посмотрел по сторонам. Дед уже работал. Вставать не хотелось, и, повернув голову, я приложился щекой к прохладной стене — ещё несколько секунд отдыха.

Именно в этот проклятый момент в поле моего зрения и попала ржавая металлическая пластинка, торчащая из тоненькой щёлки в стене. Не знаю, почему, но она привлекла моё внимание. Двумя пальцами я аккуратно взял её и потянул. Пластинка поддалась, и через несколько секунд в моей ладони лежал старый нательный крест.

— Интересно, сколько ему лет? Наверное, кто-то из предков его носил… —  подумал я.

Но от размышлений меня оторвал оклик деда, и я, положив крест в карман, поднялся и побежал продолжать работу…

Теперь, когда наступили прохладные сумерки, я вновь вспомнил о своей находке. Крест был очень старый, но сохранился неплохо, если не считать толстый слой ржавчины. Даже ушко под веревочку осталось.

Кто его носил и как он оказался в щели дома – загадка, разгадать которую невозможно.

— Во всяком случае, не просто так он мне попался, — подумал я, – надо его сохранить.

В кармане нашлась какая-то нитка. Я надел на неё крестик, и завязал узел.

— Как раз по размеру подходит. Я примерил старый крест себе на шею. Он был тяжелый, и холодный… Чувствовалось, как шершавый металл царапает кожу на груди.

Небывалое чувство овладело мной, я почему-то был уверен, что крест принадлежит какому-нибудь моему дальнему родственнику.

Наверное, он был честным крестьянином… Возделывал землю… В душистых и свежих лугах размахивал косой. А этот крест висел на его шее, всегда был рядом. В минуты работы и отдыха. Всегда оберегал его душу от греха.

Вот так и происходит встреча с предками…      

— Ну, ты чего там долго так? — Послышался голос деда. Идём, а то темно уж!

Я спрятал крест под майку и вышел во двор. На улице темнело.

Машину мы поставили во двор к Михаилу Петровичу. А сами пошли в коттедж, где он работал.

Огромный бревенчатый дом, располагался на другом берегу реки. Даже издали он поражал своими размерами. Настоящий терем! Огромный двор, баня прямо у воды. Деревянный помост, чтобы сразу из парилки окунуться в прохладную воду.

Сумерки плавно перешли в кромешную тьму. Мы шагали по проселочной дороге мимо маленьких домиков по направлению к мосту.

Ночь наполнила воздух свежестью, дышалось легко и сладко, как дышится только вдалеке от больших городов. Звёзды светили ярко, а жёлтая луна нависла над равниной, словно сказочный фонарь.

Волшебные картины ночи. На них хотелось смотреть вечно, навсегда запечатлеть в памяти запахи ощущения, эмоции, которые они рождали.

На мосту пахло тиной, от реки исходила прохлада. Лёгкий ветерок с капельками воды гладил щеки.

— Нож дай мне. — Голос деда заставил меня вздрогнуть.

— Какой нож?

— Который в руках у тебя! Дурень, чего размечтался то?

Я как будто очнулся. В руке у меня действительно был большой охотничий нож, но я не помнил, когда и как, и главное, зачем я его взял.

— Что-то я действительно чересчур размечтался, — промелькнуло в голове. Уже что пять минут назад было не помню. Я протянул нож деду. Крепкая рука энергично перехватила его.

— Чай не отдыхать идём, твою мать, держи уши востро, а то надеру их тебе, как следует, когда вернёмся! — голос деда звучал грозно и как-то странно. Я недоумённо посмотрел на него, и тут мне показалось, что и сам дед на себя не похож! Правда, в темноте черты лица читались неявно, и я решил, что просто сильно переутомился и перегрелся сегодня.

Единственное, что смутило меня в облике деда, это сапоги. До этого момента мне казалось, что старик обут в кроссовки. Впрочем, я не был в этом уверен, поэтому и упорно гнал от себя эти мысли вместе с мыслями о непонятно как появившимся в моих руках ноже. Но странная, необъяснимая тревога появилась в моём сердце и нарастала с каждым новым шагом.

Мы давно перешли через реку и теперь двигались по направлению к терему. Ночь уже не казалась такой прекрасной.

Тьма пугала, бледное пятно луны, слепило и раздражало… Стало жутко, казалось каждый куст таит в себе опасность, за каждой кочкой в темноте сидит кто-то, кто готов броситься и причинить зло!

По спине пробежали мурашки. Скорее бы уже дойти до дома, – думалось мне. В один миг, всё, что казалось прекрасным, стало чужим!

Двор особняка ограждал высокий каменный забор, мы подошли к огромным кованым воротам. Дед громко постучал по металлу.

— Хозяин!

За воротами послышалось движение. Видимо, Михаил Петрович подошёл к двери, зазвенели ключи. Дверь отворилась. Только вышел из неё не дядя Миша…

— Кого там чёрт принес, на ночь глядя? Перед дедом стоял здоровенный мужик с дубиной в руке. — Чего надо? Милостыни не просите, не дам! Давайте проваливайте, а то щас как дубиной отхо…

Дед резким движением поднёс лезвие ножа к горлу мужика.

— Ну, ты мне поговори еще! — тихий, хриплым, голосом убийцы сказал он. Это был не дед, по крайней мере, не тот добрый дедушка, которого я знал.

— Хе-хе, вякнешь, я тебе горло перережу мигом. Понял?!

Мужик вытянулся по струнке и мелко закивал головой. Он не был похож ни на хозяина, ни на садовника… скорее, на ряженого, или актера русского народного театра. Сапоги, серая, льняная рубаха, картуз и… борода.

Да и дед был вовсе не дедом! Находясь в стороне, я внимательнее рассмотрел его. В разбойничьем лице читались родственные деду черты, голос и манера двигаться также слегка напоминали его. Но этот человек был гораздо моложе, и больше походил на дальнего родственника нашей семьи.

Мой разум помутился.

Я перестал соображать, мне показалось, что я падаю в обморок, или просыпаюсь, — о, как я хотел бы проснуться в тот момент. Ноги превратились в вату, картинка перед глазами плыла.

Я с трудом различал, что делает тот, кто еще пятнадцать минут назад был моим дедушкой.

А между тем, грабитель, завёл мужика во двор, прижал к воротам и с пристрастием допросил.

Мужик, задыхаясь от страха, говорил что-то про деньги, золото… Из-за пояса дед вынул верёвку.

— Свяжи руки этому. Крикнул он мне. Я взял веревку… Точнее, не я, руки взяли верёвку и мастерски скрутили лапы мужика.

— Так, теперь ты нам все покажешь. Давай веди! Где у хозяина деньги? Покажешь — будешь жить! И только вякни мне, паскуда, душу вон мигом выпущу!

Мужик повёл нас в дом, всё это время лезвие ножа не отрывалось от его шеи, ровно от того места, где пульсировала артерия. Одно небольшое усилие, и кровью забрызгало бы всё крыльцо особняка.

Мы вошли в дом. Трясущимися руками мужик открывал покои хозяев. Он тяжело и часто дышал, по шее стекал огромными каплями пот. Рубаха стала мокрой. Дверь отворилась, мы подошли к тайнику.

Одной рукой странный человек сорвал штору с окна и бросил её под ноги мужику.

— Сюда всё сложи, и в узел завязывай, если жить хочешь. — Мужик повиновался. Когда узел был готов, разбойник крикнул мне.

—  Отнеси всё к реке, и спрячь, сам сюда возвращайся.

Видимо в тот момент мой рассудок окончательно меня покинул, потому что всё происходящее начало меня забавлять. Я схватил тяжёлый узел и потащил к реке. Странное чувство веселья и остервенения охватило меня. Я тащил награбленное добро, улыбаясь и весело напевая под нос.

Ночь уже не казалась мне враждебной, напротив, — её темнота, покрывающая собой всё, таящая опасность, смерть, ужас, — вызывала приступы дикого смеха, который периодически вырывался наружу.

Я знал, что всё зло, вся тьма заключаются во мне и мне подобных.

Это я прячусь за каждой кочкой, за каждым кустом… Я крадусь в темноте, когда случайный прохожий настораживается, услышав шорох за спиной… Я могу причинить зло, боль и смерть. Бойтесь меня, беззащитные, слабые, обречённые!

Да! Ночь была великолепна! Луна — бледная сестра чертей, воров и разбойников, подмигивала мне по-свойски. Ветер завывал и свистел в ушах, напоминая о безграничной свободе. Дом, который я только что ограбил, горел, и языки пламени лизали тёмное небо!

— Чикнул я его. — Сказал мой подельник. — Визжал как поросёнок, скотина!

Я не почувствовал ни страха, ни отвращения.

Дом горел, огонь пожирал бревенчатые стены, взмывал вверх, рычал, как зверь,  необузданный и дикий. Он завораживал, захватывал, и оторвать глаз от него было просто невозможно.

Не понимаю, что в тот момент случилось со мной, но пламя будто поглотило, всё остальное — весь окружающий мир исчез, остались лишь ярко красные языки, хищно пожирающие все на своем пути. Жар бил в лицо, обжигал тело, но я ничего не чувствовал, пока резкая боль не пронзила мою грудь.

Горячим шаром она начала разрастаться там. Боль росла и росла, так быстро, что я даже не успел ничего понять, пока не переполнилась и не лопнула, растекшись по всему телу.

Руки стали тяжёлыми, ноги перестали слушаться. Голову разрывало на части.

Я зажмурился, кто-то больно толкнул меня в плечо, ударил по щеке. Нужно было открыть глаза, чтобы понять, в чём дело. И я открыл…

…

Я лежу на полу старого дома. Надо мной с испуганными лицами склонились дед и дядя Миша. Судя по их рассказам, я грохнулся в обморок прямо дома, видимо, от теплового удара и переутомления.

Меня подняли и под руки отвели в соседний дом, приложили мокрое полотенце ко лбу, уложили на кровать и приказали не двигаться.

С удовольствием исполняю приказание. Осознать, что случилось пока не получается, да и не надо, думаю, так можно и с ума сойти. Оставим всё на завтра и последующие дни.

Грудь до сих пор что-то обжигает… Это ржавый крест, он горячий. Я снимаю его и кладу в карман.

Закрывая глаза, вижу одну и ту же картинку — языки пламени пожирают дерево, рвутся ввысь, лижут небо — огонь завораживает меня, не даёт открыть глаза и увлекает в сон. Ну и отлично, сил ни на что больше нет… значит, спать.

Завтра. Всё завтра…